Книга Сборник "Urbi et Orbi" - новое мышление для города и мира. Ноябрь 2025
3000,00
р.
«Средства массовой информации свободны, цензура запрещается».
Мало кто помнит, что закон с такой формулировкой первой статьи был впервые принят не в РФ, а в СССР. Потому что цензуру к тому времени уже сокрушила гласность. И ее, в отличие от закона, никто не утверждал, она сама себя утвердила. А статью о свободе СМИ в закон вписал Георгий Шахназаров, и его воспоминания 35 лет спустя звучат как нечто невероятное.
Формально цензура до сих пор законодательно запрещена, но это никого не вводит в заблуждение. В том числе тех, кто манипулирует социальными процессами. Любые ограничения, тем более подкрепленные формальными и неформальными санкциями, дают колоссальный импульс «защитной» самоцензуре — как издателей, так и авторов. Двойной удар «несуществующей» цензуры и самоцензуры ведет к провалу в политическую, социальную и культурную архаику.
Дорогостоящий Главлит советских времен превратился в свод российских указов и постановлений, удешевивших цензуру за счет страха перед надзирающими органами. О том, как это произошло, рассказывает Анатолий Голубовский.
Главная тема сборника Urbi et Orbi — круговорот цензуры на российских просторах.
Но этим его содержание, конечно, не исчерпывается.
В рубрике «Непридуманное прошлое» Павел Полян вспоминает судьбу остарбайтеров, а Антон Орехъ – судьбу уже «гастарбайтеров в бутсах», то есть легионеров, и других приметах времени, изменивших российский футбол.
Михаил Эпштейн рассматривает борьбу искусственного интеллекта и глупости. Как человеческий разум создал ту силу, которая спасет его от него самого?
Александр Оболонский исследует деспотизм как науку управления, сравнивая европейский и китайский подходы.
А медиевист Дина Хапаева рассуждает о русском фатализме. Ведь холопство, смирение, героика смерти — только на первый взгляд особые свойства народа, а на самом деле способы управления им.
Мало кто помнит, что закон с такой формулировкой первой статьи был впервые принят не в РФ, а в СССР. Потому что цензуру к тому времени уже сокрушила гласность. И ее, в отличие от закона, никто не утверждал, она сама себя утвердила. А статью о свободе СМИ в закон вписал Георгий Шахназаров, и его воспоминания 35 лет спустя звучат как нечто невероятное.
Формально цензура до сих пор законодательно запрещена, но это никого не вводит в заблуждение. В том числе тех, кто манипулирует социальными процессами. Любые ограничения, тем более подкрепленные формальными и неформальными санкциями, дают колоссальный импульс «защитной» самоцензуре — как издателей, так и авторов. Двойной удар «несуществующей» цензуры и самоцензуры ведет к провалу в политическую, социальную и культурную архаику.
Дорогостоящий Главлит советских времен превратился в свод российских указов и постановлений, удешевивших цензуру за счет страха перед надзирающими органами. О том, как это произошло, рассказывает Анатолий Голубовский.
Главная тема сборника Urbi et Orbi — круговорот цензуры на российских просторах.
Но этим его содержание, конечно, не исчерпывается.
В рубрике «Непридуманное прошлое» Павел Полян вспоминает судьбу остарбайтеров, а Антон Орехъ – судьбу уже «гастарбайтеров в бутсах», то есть легионеров, и других приметах времени, изменивших российский футбол.
Михаил Эпштейн рассматривает борьбу искусственного интеллекта и глупости. Как человеческий разум создал ту силу, которая спасет его от него самого?
Александр Оболонский исследует деспотизм как науку управления, сравнивая европейский и китайский подходы.
А медиевист Дина Хапаева рассуждает о русском фатализме. Ведь холопство, смирение, героика смерти — только на первый взгляд особые свойства народа, а на самом деле способы управления им.
lwh: 315x254x8 mm
Weight: 400 g
